С развитием производств растет спрос на грамотных специалистов
О том, какие пробелы в системе управления, планирования и организации рыбодобывающей деятельности сегодня видит наука, Fishnews побеседовал со специалистом в области отраслевой экономики – заведующей кафедрой «Промышленное рыболовство» Дальрыбвтуза, кандидатом экономических наук и экспертом «Открытой отрасли» Светланой Лисиенко.
– Светлана Владимировна, для начала – как лично вы могли бы сегодня оценить активность рыбопромышленников в деле развития своих производств? Ведь отраслевое образование – это часть рыбохозяйственного комплекса, и вы со своей позиции можете судить о тенденциях в отрасли.
– На мой взгляд, наглядный показатель активности рыбаков – это то внимание, которое они стали уделять в последнее время кадрам. Крупные компании со всего Дальнего Востока начали обращаться к нам с заказами на подготовку специалистов, привлечение студентов на практику, идет процесс заключения договоров о сотрудничестве, в т.ч. долгосрочном. В последнее время представители руководства и кадровых служб таких компаний, как «Океанрыбфлот», «ПБТФ», «Южморрыбфлот», «Экарма» и других, у нас в вузе частые гости. Все потому, что рыбопромышленники уже по-настоящему начали задыхаться от нехватки грамотных рабочих, специалистов, а суда нужно отправлять на путину без задержек. Сегодня во всех районах Дальневосточного бассейна на промысле находится свыше 200 рыбодобывающих судов, и то, как они отработают, зависит от опыта и знаний тех, кто непосредственного находится в море.
Поэтому компании готовы брать к себе и молодых ребят, привлекают их хорошими условиями труда и проживания, гарантиями и перспективами профессионального роста.
– Наверняка и сами ребята с большим удовольствием идут работать на отремонтированные и модернизированные суда?
– Конечно, ведь у таких крупных, хозяйственных предприятий, которые грамотно планируют свой бюджет, есть деньги и на социальные программы, и на развитие своих мощностей. А кое-кто может предложить рабочие места даже на новострое. Та же Преображенская база тралового флота, которая построила себе БМРТ «Генерал Трошев» и уже планирует новые заказы, – это хороший пример того, как можно правильно распоряжаться амортизационными отчислениями от работы своего действующего флота, направляя эти деньги не в чей-то карман, а на постройку нового судна.
Но это возможности крупных компаний. Когда у тебя полпарохода в распоряжении, то голова, конечно, занята совсем другим: как бы себя прокормить да чем бы судно заправить. Так что, я уверена, в рыболовстве государству необходимо поддерживать не слабых, а тех, кто в состоянии работать и совершенствоваться технически. Кстати, показателем стабильности и устойчивости компании является ее история, поэтому «исторический принцип», про который сегодня так много говорится, конечно, должен оставаться в основе распределения квот.
Но при этом пора говорить о совершенствовании самой системы государственного управления процессом лова. Это необходимо делать, если мы хотим и дальше повышать показатели рыбной отрасли.
– Мы уже поднимали вопрос о том, что инновационный путь развития отечественного рыболовства, к которому нам и следовало бы стремиться, должен быть ориентирован на его интенсификацию. То есть чем больше вылов, тем он должен быть качественнее – разнообразнее.
– Совершенно верно. Пока что целевые установки по достижению рыбной отраслью запланированных значений у нас основываются на экстенсивном способе развития: считается, что чем больше вылов, тем лучше. А то что повышение вылова (якобы с одновременным увеличением степени освоения квот) происходит за счет двух-трех основных массовых объектов, остается без внимания.
На кафедре «Промышленного рыболовства» мы предметно занимаемся этим вопросом. Вместе со студентами в последние годы тщательно анализируем промысловую статистику на предмет освоения общего допустимого улова (ОДУ) по каждому объекту и району промысла Дальневосточного бассейна. Я могу показать вам результаты. Вот, к примеру, камбала: процент освоения ОДУ по одной из промысловых зон в 2011 году всего 28,5%. По макрурусу и того меньше – 22-25%. Чуть лучше ситуация с навагой – 48,2%, сельдь – 52,45%. Минтай, конечно, на этом фоне выгодно выделяется – 90-97%. Хотя если взять тот же минтай, но уже по подзоне Приморье, то там вылов не превышает и 20%.
Вот мы видим свежие данные: освоение ОДУ за 10 месяцев 2013 года – в целом менее 50%. И так из года в год. Хотя общий вылов при этом демонстрирует положительную динамику. За счет чего? Думаю, вы тоже понимаете, что ежегодное увеличение ОДУ минтая или сельди позволит достигать прогнозные показатели, но не повысит качество работы всей системы «добыча» в Дальневосточном бассейне, где каждый промысловый район изобилует объектами, которым уделяется куда меньше внимания.
– В чем вы видите причины сложившейся ситуации?
– Отсутствует системность в управлении отраслью. Я считаю, что сегодня очень неэффективно используются данные мониторинга. Ежедневно с промысла поступают сведения о количестве судов в море, составе флота, фиксируется множество показателей эффективности работы (средние уловы на судно, на одно траление и т.д.). Есть и оперативные сведения о погоде, ледовой обстановке, аварийных ситуациях – т.е. можно оценивать условия, в которых приходилось работать судам.
В период основных путин создаются штабы: минтаевый, сайровый, лососевый, куда стекается вся информация, пишутся отчеты, принимаются оперативные решения и т.п. В зонах масштабного промысла работают начальники промысловых районов. Но в итоге все равно не происходит самого главного – адекватного анализа результатов работы на путине и выработки решений, предложений по оптимизации организации взаимодействия промысловых единиц и промысловых процессов в целом. Не выясняются причины простоя судов: на чем потеряли, почему это произошло и что нужно сделать, чтобы избежать подобного в следующий раз. Нет самого главного – ПЛАНИРОВАНИЯ.
Почему этого не происходит? Полагаю, либо так кому-то нужно, либо просто отсутствуют профессионалы, имеющие необходимые для такой работы навыки, опыт и знания. Кроме того, есть ограничения по «вмешательству» в работу пользователей биоресурсов – частных компаний, коими являются практически все рыбодобывающие организации.
– Все законно: пользователь оплатил сбор за ресурс, государство выдало квоту…
– Да, но после этого государство может лишь наблюдать за тем, как рыбаки осваивают эти квоты, причем только по количественному показателю – объемам добычи. И хорошо, если выдался «рыбный» год, а если нет? Сегодня лосось не подошел, завтра что-нибудь произойдет с минтаем. Это природа, это поведение объекта промысла, которое описывается вероятностно и не подлежит совершенному прогнозированию. А в это время заканчивается одна госпрограмма развития отрасли, ее признают неэффективной, поскольку показатели не достигнуты, средства недоиспользованы. Вновь направляется уйма денег на разработку новой, причем разработчики остаются прежними. Но пытаясь повлиять на следствие, они не могут или не хотят по-новому взглянуть на первопричины происходящего. Пытаются заставить рыбака строить «правильный» флот и выпускать «правильную» продукцию. И все это вместо того, чтобы скорректировать сам стандарт промысла, заложив в его основу плановость.
Почему, проанализировав накопленную информацию с промысла, государство не может сделать заключение и сказать рыбаку, сколько он ДОЛЖЕН освоить, – определить ему плановую норму освоения? Почему нельзя по-государственному организовать промысел, обосновав и предложив всем пользователям стандарт поведения и функционирования, основанный на оптимальных организационно-управленческих схемах? А уже на каких судах, кем построенных и с помощью каких орудий лова можно будет выполнить этот план – решает сам рыбак, это его профессия.
– Заставить рыбаков перейти на плановую работу государство может, но насколько это будет эффективно?
– А нельзя заставлять, у государства есть рыночные механизмы стимулирования. Рыбак сегодня – это прежде всего предприниматель, которого можно ЗАИНТЕРЕСОВАТЬ повышать эффективность своей работы. И если он действительно хорошо занимается своим делом, то его можно поощрять налоговыми преференциями, предлагать выгодные программы кредитования, лизинга, снижать плату за ресурс в конце концов.
Конечно, если план выполняться не будет, то на основании данных с промысла можно разобраться в истинных причинах этого: была ли в районе плохая погода, случилась авария либо судно просто неэффективно отработало на фоне остальных. На основании этого уже можно будет делать выводы и корректировать, например, размер доли квоты. Такими методами, на мой взгляд, можно было бы бороться с «квотными рантье», существующими лишь за счет торговли своими долями квот.
Сегодня большинство тех, кто реально работает, кто заинтересован в росте и развитии своих предприятий. Да и современных технологий для качественной работы хватает – есть, кому проектировать и где строить. Главное, не ограничивать рыбака в возможностях совершенствоваться и не навешивать на него обязанностей развивать попутно пару-тройку отечественных отраслей – это не его забота.
– Но все ли смогут сразу перестроиться под такие требования? Тем более что для эффективной работы в море мало построить современное судно и приобрести хорошее снаряжение, необходимы знания и опыт работы со всем этим.
– Несомненно, любое новое правило должно вводиться постепенно. Потребуется переходный период, за который можно было бы подтянуть техническую базу и теорию, вооружиться научной основой – научиться ведь можно всему. Промрыбак должен знать и уметь применять на практике технологии рыболовства: это и методы предотвращения выхода объекта промысла из зоны облова, и принципы ведения рационального рыболовства с выходом на его устойчивость, и принципы эффективной организации промысла и производственного процесса на судне. Повторюсь, все это можно и нужно оценивать – это производственная логистика применительно к процессу добычи ВБР.
Кроме того, на основании данных об имеющихся у отдельно взятой компании квотах и составе судов можно составлять план рациональной работы, т.е. получения максимальной прибыли на несколько лет вперед с учетом промысловых потерь. Кстати, мы на кафедре «Промышленное рыболовство» в Дальрыбвтузе обучаем этому студентов и выполняем реальные расчеты для предприятий на основе хоздоговоров, поскольку своих специалистов, способных делать эту работу, у них пока нет.
Куда сложнее бороться с безграмотностью госструктур, которые сегодня осуществляют контроль за промыслом. Кто и когда, например, придумал, что инспектор рыбоохраны должен досконально разбираться лишь в биологии гидробионтов? Сегодня практически все нарушения связаны с организацией производственного процесса на добывающем судне: специалисты нашей кафедры постоянно привлекаются к проведению соответствующих экспертиз. И практика показывает, что представители контролирующих органов порой не знают даже расшифровки аббревиатур промысловых судов (РТМС, БМРТ, СТР, БАТМ), не представляют себе конструкционных различий между тралом и снюрреводом. Между тем, если наказывать рыбака за нарушения правил рыболовства, то это нужно делать грамотно, профессионально, доказательно, а не заниматься «придирками». Но инспектор, обладающий только биологическими знаниями, этого сделать не сможет.
Повышение уровня знаний данной категории должно происходить двумя путями: необходимо привлекать к работе в таких должностях профессиональных специалистов, имеющих базовое образование по промышленному рыболовству, либо повышать их квалификацию и проводить профессиональную переподготовку. Кстати, в Дальрыбвтузе осуществляется подготовка таких специалистов, и мы уверены, что одно лишь знание рыбохозяйственного законодательства не приведет к успеху. Нужны понимание и навыки практического применения.
Вопросы вызывает и квалификация специалистов в некоторых территориальных управлениях Росрыболовства, которые, в частности, выдают разрешения на вылов ВБР, уже содержащие основания для совершения браконьерства. Речь идет о разрешениях на использование определенных орудий лова и объектов промысла, которые фактически не могут быть изъяты без нарушения правил рыболовства. Например, разрешение на добычу минтая и сельди тихоокеанской – трал донный и трал разноглубинный. Знающие люди понимают, что после окончания промысла минтая (15 апреля) суда могут перейти на добычу сельди. И в том, и в другом случае используется трал разноглубинный. К чему тогда в разрешении указывать трал донный? Ответ – чтобы ловить минтай в период интенсивного нереста. Сельдь никогда не добывалась тралом донным по принципам формирования промысловых скоплений. Откуда берутся такие разрешения? Вопрос, конечно, интересный…
– Но кто тогда сможет заниматься по-настоящему грамотным анализом поступающих с промысла данных, чтобы нововведение не превратилось в очередной барьер для нормальной работы законопослушных рыбаков?
– Речь должна идти о разработке стандартов. И стандартизировать нужно не только промысел, но и саму процедуру организации и управления этим процессом. Конечно, такая работа должна проводиться только с привлечением практиков и науки от самой отрасли, должны организоваться общественные обсуждения и учитываться успешный опыт других стран. Но как бы ни было сложно, делать это все равно придется, если государство хочет повысить ответственность и отдачу от использования собственного ресурса, если оно заинтересовано в развитии рыбной отрасли.
Наталья СЫЧЕВА, Fishnews – Открытая отрасль
