Дрифтер: казнить нельзя помиловать
В декабре 2014 г. в Госдуму был внесен проект федерального закона о закрытии промышленного лова анадромных видов рыб с использованием плавных (дрифтерных) сетей - как в исключительной экономической зоне, так и во внутренних морских водах и территориальном море РФ.
Дрифтер - давнее поле для коммерческих, а теперь уже и чиновничьих баталий. Мы попытались разделить и проанализировать аргументы «против» и факты «за» дрифтер.
Дрифтерный лов – (от англ. drift – дрейф) – это лов рыбы в поверхностном 10-метровом слое воды плавающими сетями. Всемирная продовольственная организация (ФАО) относит дрифтерный промысел к разрешенным видам лова, применяемым для лова лососей, сельди, тунцов, кальмаров и других видов.
В исключительной экономической зоне России (ИЭЗ РФ) этим способом ловят лосося 13 российских предприятий 16-ю судами с общим числом работающих около 500 человек. Суммарно на все суда ежегодно дается постоянная квота в размере 11,5 тыс. тонн.
Еще 11,5 тыс. тонн на платной основе (около 3,5 доллара за 1 кг рыбы в воде) Россия выделяет для японского дрифтерного промысла в соответствии с межправительственным соглашением от 1985 года. Из этой квоты японские рыбаки обычно покупают 6 -8 тыс. тонн.
Итого, суммарная квота российских и японских рыбаков составляет 22,5 тыс. тонн, а фактический вылов – 17-19 тыс. тонн, или 4-6 % от берегового российского вылова лососей, составляющего в последние годы 350-550 тыс. тонн.
Дрифтерный промысел регулируется российскими правилами рыболовства, контроль над ним осуществляет Погранслужба ФСБ России.
В декабре 2014 года в Госдуму был внесен проект федерального закона о закрытии промышленного лова анадромных видов рыб с использованием плавных (дрифтерных) сетей – как в исключительной экономической зоне, так и во внутренних морских водах и территориальном море РФ. То есть законопроект о запрете целого вида промысла – такого же, как, например, траловый, ярусный или неводами. Президент России Владимир Путин поручением № ПР-2824 от 5 декабря 2014 года обязал принять решение по этому законопроекту в интересах российских компаний.
На первый взгляд, ситуация предельно ясна. Поручение Президента РФ подлежит обязательному исполнению, а значит – российские компании должны продолжать работать. И по логике, поскольку внесенный законопроект не позволяет сохранить российский промысел, он должен быть отклонен (решение по японскому промыслу, если таковое требуется, должно быть найдено без закрытия российского лова.)
Отметим, в 2009 году аналогичный законопроект (№ 183976-5) уже подавался на рассмотрение ГД. Его инициатором был сенатор Борис Невзоров. Однако после того как межведомственная комиссия, рассмотрев все доводы, вынесла заключение о нецелесообразности закрытия дрифтерного промысла, Госдума отклонила проект. Председатель Правительства Владимир Путин в июне того же года утвердил это решение.
В 2013 году Аппарат Правительства РФ запросил у Росрыболовства отзывы по обращению министра природных ресурсов Сергея Донского о поэтапном прекращении дрифтерного промысла. Тогда ведомством был подготовлен ответ, в котором сообщалось, что «в настоящее время основания для постановки вопроса о поэтапном прекращении дрифтерного промысла отсутствуют».
В частности, там было сказано, что «дрифтерный лов в настоящее время не может рассматриваться в числе угроз воспроизводству российских лососей как по причине незначительных масштабов в сравнении с общим выловом, так и по причине того, что его объем и режим изъятия поддается эффективному управлению и всегда могут быть приведены в соответствие с состоянием запаса».
Однако, несмотря на существующие решения, глава Минсельхоза Николай Федоров на совещании в Южно-Сахалинске 13 февраля 2015 года сказал, что «по его ощущениям решение о закрытии промысла фактически принято, но это должно пройти максимально безболезненно для российских рыбаков – через внесение изменений в законопроект». Такая вот «эвтаназия» для рыбаков 13 компаний, занятых на дрифтерном промысле.
Глава ФАР Илья Шестаков позицию относительно российского дрифтера не высказывает, если не считать его слов, что «есть, конечно, разные оценки, но в целом оценка наших ученых, что дрифтерный промысел оказывает негативное влияние на экологическую ситуацию».
Все же для закрытия целого вида промысла должны быть не «разные оценки», а одна - вполне конкретная и обоснованная оценка официальной отраслевой науки. На совещании 30 января ФАР поручило такую оценку Тихоокеанскому научно-исследовательскому рыбохозяйственному центру. Из этой весьма «основательной оценки» следует лишь, что негативное влияние на экосистему от дрифтерного промысла возможно. Но оно возможно и неизбежно от любого вида промысла. Тем не менее в записке ТИНРО-Центра нет вывода о том, что негативное влияние дрифтерного промысла столь велико и разрушительно, что промысел необходимо закрывать. Если же закрывать промысел только потому, что негативное влияние возможно, то надо прекращать все рыболовство.
Поскольку вопрос о том, почему дрифтерный промысел все-таки надо закрывать даже вопреки двум решениям Владимира Путина и одному Госдумы, для нас остался без ответа, мы решили разобраться в ситуации.
В пояснительной записке к законопроекту сказано, что запрет поддерживают все дальневосточные регионы. Однако это не соответствует действительности.
Попробуем рассмотреть все аргументы и факты.
Для начала обратимся к аргументам «против». И сравним, что происходит фактически.
Аргумент 1. Социально-экономический
В первую очередь, сторонники запрета дрифтерного лова утверждают, что это позволит оздоровить экономику субъектов Федерации, ведущих прибрежный лов анадромных. Напомним, ранее дрифтер воспринимали как дополнительный инструмент освоения запасов из-за отсутствия необходимых мощностей на берегу. Сейчас же, когда берега регионов «оснащены по последнему слову техники», от дрифтера можно отказаться и, как обещает законопроект, создать 3825 дополнительных рабочих мест на Камчатке.
Для ответа на этот вопрос мы обратились к специалисту в области регулирования и экономики лососевого промысла. Заведующий лабораторией динамики численности лососей КамчатНИРО в 1993-1998 годах, а затем директор этого института Сергей Синяков опубликовал по этому вопросу исследование «Рыбная промышленность и промысел лососей в сравнении с другими отраслями экономики в регионах Дальнего Востока».
Факты
По словам ученого, запрет дрифтерного промысла объемом 20 тыс. тонн может увеличить подходы к берегу не более чем на эти же 20 тыс. тонн, из которых Камчатке вряд ли достанется больше 15 тыс. тонн, потому что в море вылавливаются лососи не только из рек Камчатского края, но и из других районов Дальнего Востока. «Вылов лососей на Камчатке по природным причинам за 2009-2014 годы изменялся от 135 до 255 тыс. тонн, т. е. на 120 тыс. тонн. Численность занятых в рыболовстве Камчатки, по данным Камчатского управления Росстата, в эти же годы изменялась от 16,5 тыс. человек до 17 тыс. человек, притом что в 2012 году, когда выловили 255 тыс. тонн, она оказалась на 200 человек меньше, чем в 2010 году, когда выловили 157 тыс. тонн. Если государственная статистика не фиксирует роста занятости даже при увеличении подходов на 100 тыс. тонн, то она никак не сможет зафиксировать обещанного законопроектом роста занятости на 3825 человек при увеличении подходов примерно на 15 тыс. тонн. Это миф», – говорит Сергей Синяков.
Еще немного о потере/создании рабочих мест. В последние годы на Камчатке суммарный вылов составляет 0,8-1 млн. тонн. Поделим его на численность занятых в рыболовстве и получим по 55-56 тонн на человека в год. То есть для создания одного рабочего места в сфере рыболовства в целом требуется порядка 55-56 тонн улова. Проведем тот же расчет для дрифтера и получим 20-22 тонны на создание одного рабочего места. Это значит, что как источник занятости дрифтерный промысел более выгоден.
То же самое касается и выплаты налогов. «На сайте камчатского правительства приведены данные о том, что выплаты налогов в рыбохозяйственном комплексе края в целом в период 2010-2013 года составляют порядка 130 тыс. рублей в год на одного занятого в сфере рыболовства. На дрифтерном промысле приходится порядка 320 тыс. рублей налоговых отчислений на 1 человека в год.
Получается, что приписывать дрифтерному промыслу потери занятости и налогов никак нельзя. Есть явный выигрыш, а не потери», – считает ученый.
Конечно, это не говорит о том, что весь объем лососей надо осваивать дрифтером. Но и обвинять данный вид промысла в социально-экономических потерях нельзя.
Аргумент 2. Уголовный
Пояснительная записка законопроекта квалифицирует дрифтерный лов лососей на путях миграции как уголовное преступление по ч. 1 ст. 256 УК РФ, приравнивая его к вырезанию нерестилищ. Оставим за рамками данной статьи вопрос: «Как же его вели в течение стольких лет?»
Факты
«Если дрифтероловы облавливают разреженные скопления лосося на максимальном удалении от берега, без признаков нерестовых изменений и это уголовное преступление, то чем же тогда является промысел ставными неводами у берега и тем более в реках?! Когда рыбу ловят в местах плотных скоплений (нерестовый ход), в десятки раз ближе к нерестилищам и с явными признаками нерестовых изменений. Это очевидный разрыв логики. Такое происходит, когда есть большое желание кого-то обвинить, но нет настоящих аргументов», – считает Сергей Синяков.
Аргумент 3. Экологические и околонаучные
Противники российского дрифтерного промысла считают, что его надо запретить из-за большого экологического вреда. Так ли это?
Факты
«Экологи, ратующие за запрет плавных сетей, упоминают о вреде российского дрифтера для всего живого, включая черепах, не обитающих в местах промысла российских дрифтерных судов», – отмечает ученый.
Ставят вопрос и об ущербе биоразнообразию и необходимости уплаты штрафов за прилов птиц и морзверя. Но, по словам Сергея Синякова, во-первых, научных данных о том, что дрифтерный промысел угрожает биоразнообразию и устойчивому воспроизводству птиц и морзверя, нет. Не зафиксированы угрозы птицам и морзверю даже за те 30 лет, когда объем дрифтерного промысла превышал нынешний в 5-10 раз. Во-вторых, любой промысел – траловый, ярусный, ставными неводами – имеет негативные последствия в виде прилова морских птиц и млекопитающих, и поэтому надо ставить вопрос об ущербе, штрафах и возможном запрете для рыболовства в целом, а не только для дрифтера. Налицо явная необъективность.
Еще говорят о «стенах смерти», которые якобы полностью перекрывают пути миграций. «Если так, то почему на Дальнем Востоке последние 15 лет был явный тренд роста уловов? Причем в последние годы были рекордные уловы как на всем Дальнем Востоке, так и на Камчатке», – замечает Сергей Синяков.
Сторонники запрета дрифтера утверждают, что дрифтер, облавливающий смешанные скопления лососей, нерестящихся в разных реках, ставит по угрозу уничтожения популяции отдельных рек.
«С этим трудно согласиться, – утверждает собеседник. – Во-первых, это противоречит фактам: десятилетия во много раз большего по объему и гораздо менее контролируемого, чем сейчас, дрифтерного промысла не уничтожили локальных популяций там, где сохранились нерестилища. Во-вторых, подобный же упрек можно адресовать и береговому промыслу, также перехватывающему лосось, нерестящийся в различных реках».
В-третьих, еще раз отмечает он, в последние годы наблюдались как рекордные уловы лососей в целом, так и по отдельным видам – горбуше, кете, нерке, кижучу. На Камчатке в 2011 и 2012 годах уловы достигли исторически максимальных величин – 250 и 255 тыс. тонн. Это было бы невозможно, если бы российский дрифтерный промысел действительно угрожал воспроизводству.
«Когда в качестве доказательства негативных последствий для российского берегового промысла приводят данные о том, сколько береговых заводов было закрыто в период широкомасштабного японского дрифтерного промысла в 1950-1970 годах, то надо помнить, что в то время дрифтерным промыслом добывалось 150-200 тыс. тонн лососей, т.е. намного больше, чем береговым, а сейчас – только около 5% от берегового. Плюс – тогда был период естественного спада численности лососей. Некорректно сравнивать разные исторические периоды и говорить об ущербе. Это равносильно тому, что сейчас не пускать, например, немцев в Смоленск, потому что в войну они его разрушили», – отмечает Сергей Синяков.
Аргумент 4. Международный
«Во исполнение Резолюции ООН № 46/215 о последствиях широкомасштабного пелагического дрифтерного промысла для морских водно-биологических ресурсов, а также в соответствии с Конвенцией о сохранении анадромных видов рыб в северной части Тихого океана, WWF России призывает Правительство РФ установить существенные ограничения на использование дрифтерных орудий лова. Это необходимо для снижения негативного воздействия на популяции лососей и экосистемы Северно-Западной Пацифики. Океанический лов лосося не должен заменить прибрежный промысел российского Дальнего Востока», – говорится на официальном сайте WWF.
Факты
«Во-первых, никаких признаков, что океанический лов лосося в России может заменить прибрежный, нет и не предвидится.
Во-вторых, нет ни одной резолюции ООН, квалифицирующей дрифтерный промысел лососей как запрещенный вид лова. Резолюции ООН рекомендуют воздерживаться от дрифтерного лова только за пределами государственных экономических зон.
В-третьих, практика ведения дрифтерного лова лососей в ИЭЗ РФ не противоречит ни одному пункту резолюций, принятых по лову пелагическими дрифтерными сетями. Более того, учитывая восстановление запасов ряда важнейших промысловых стад, Россия в соответствии с пунктом 4-а резолюции 44/225 от 22.12.1989 г. имеет основания для открытия дрифтерного промысла в районах, прилегающих к ИЭЗ РФ с внешней стороны, но не делает этого, соблюдая обязательства, принятые в рамках Северотихоокеанской комиссии по анадромным рыбам (NPAFC), и добрую волю», – рассказал собеседник.
В 2007-2014 годах по поручению Росрыболовства Сергей Синяков принимал участие в подготовке и представлении позиции ведомства по вопросу закрытия дрифтерного промысла и, естественно, знакомился с аргументами оппонентов этого вида промысла. «Практически все из них находятся за пределами реальности», – говорит ученый.
«Например, обвиняют дрифтерный промысел в выбросах 300 тыс. тонн лососей, что более чем в 20 раз превышает максимальные возможности российских судов по вылову, забыв, что, прежде чем выбросить, рыбу надо поймать.
Обещают за счет запрета дрифтерного промысла объемом 20 тыс. тонн в экономзоне на пути к берегу увеличить подходы к берегу не менее чем на 500 тыс. тонн», – перечисляет очевидные «нестыковки» собеседник.
Получается, что портрет российского промысла создается на основе экологических страшилок различных неправительственных (часто – иностранных) фондов, а факты отбрасываются.
Резюме
Сопоставление аргументов и фактов приводит к выводу: информационная и административная атака на дрифтер – не что иное, как дезорганизация российского управления рыболовством с использованием конкурентной борьбы за квоты и рынок между российскими пользователями и дезинформации высших должностных лиц.
Объективных оснований для закрытия дрифтера (если под такими рассматривать научно-промысловые основания и экономические интересы более высокого уровня, чем интересы отдельных предприятий и иные групповые и международные интересы) – нет.
Напротив, в результате запрета на дрифтерный лов будет потеряно порядка 500 высококвалифицированных, постоянных, а не сезонных рабочих мест. Все эти люди живут здесь, на Дальнем Востоке, а не в солнечной Азии. И они тоже объективно понимают, что оснований для закрытия их промысла и ликвидации их рабочих мест нет. В результате сегодняшней информационной и чиновничьей «игры» в угоду частным коммерческим интересам у этих людей появится разочарование, недоверие к власти. Ведь они в это экономически сложное время будут вынуждены искать новую работу. Кто-то уедет из региона. Негативные последствия неизбежны и понятны. А что взамен? Ничего. Ни в части выплаты налогов или создания рабочих мест (ведь сохранение населения на дальневосточных территориях – это наиважнейшая задача на сегодня), ни в части места РФ на внутреннем или зарубежном рынках (ведь все-таки дрифтерный лосось наиболее ценный и дорогой). Получаем лишь удовлетворение чиновничьих амбиций и частных интересов в ущерб государственным. Есть лишь внешние признаки, якобы направленные на решение государственно-полезных дел, но, как мы видим, это далеко от истины.
